«Это настоящее чудо»: уникальность блокадной баржи на дне Ладоги и тайна пропавших колоколов Валаама

Насыщенный сезон выдался у погружающихся в глубины Ладоги исследователей. Участники экспедиции уже успели найти на дне озера старинное деревянное судно Спасо-Преображенского монастыря, небольшой корабль «Святая Елена» и главное сокровище — баржу, затонувшую на Дороге Жизни во времена войны. НЕВСКИЕ НОВОСТИ узнали подробности из первых уст и публикуют уникальные кадры.

Баржу времен блокады Ленинграда на дне Ладожского озера обнаружили участники центра научных исследований 1XPEDITION: 50-метровое судно лежит в районе малой Никоновской бухты. Именно на таких баржах с начала Великой Отечественной войны по Дороге Жизни в окруженный вражеским кольцом город доставляли пищу, а в обратную сторону — эвакуировали людей. Это невероятная удача — найти скрытое под толщей воды судно, возраст которого близится или даже превышает вековую отметку. Между бортами можно наблюдать два трюма, кнехты, надстройки. Самое интересное, что на давно затонувшей барже до сих пор местами держится краска. Пресная и холодная вода Ладожского озера помогла сохранить судно в прекрасном музейном состоянии. С помощью многолучевого эхолота специалистам удалось воспроизвести трехмерное гидроакустическое изображение корпуса судна. Дайверы погружаются на глубину в том или ином месте не по воле случая. Для начала специалисты тщательно прощупывают почву. В интервью НЕВСКИМ НОВОСТЯМ координатор проекта Сергей Куликов подробно рассказал о подготовке к погружениям, сложностях этой работы и дальнейшей судьбе невероятных находок. — Расскажите, пожалуйста, каким образом Вы отбираете места для погружений?

Какая предварительная работа ведется перед этим? — У нас это уже восьмая экспедиция, мы здесь с 2015 года работаем в акватории Валаама. Уже до этого был обнаружен ряд подводных объектов. В этом году у нас совместная экспедиция с инженерной фирмой Санкт-Петербурга «Морская геодезия». Они находят точки, на которых проводились обследования. И вот в этом году, буквально недавно, были обнаружены координаты баржи, на которые мы уже как водолазы и дайверы погрузились, сделали визуальный осмотр, фото и видеосъемку, проникли в трюмы. Сейчас пока ведется работа под водой с целью детального изучения, определения номеров бортовых, выяснения возраста баржи, принадлежность ее. Пытаемся выяснить, каким образом она здесь оказалась и при каких обстоятельствах. Мы сделали замеры: ширина баржи — 14 метров, длина — 55 метров. Она деревянная, сохранилась в идеальном состоянии, потому что Ладожская вода консервирует конструкцию. Но работы продолжаются, намечены еще несколько точек с подводными объектами, которые мы будем детально изучать. Подготовительная работа ведется в зимний период, когда мы не погружаемся, а есть 2–3 месяца между экспедициями, когда мы с другими специалистами сидим в архивах, в музеях. Этот период посвящен историческим справкам, чтобы не погружаться по каким-то легендам, а отталкиваться от исторических фактов. То, что мы нашли эту баржу, стало возможным благодаря нашей совместной работе с «Морской геодезией», у которой более мощные приборы поисковые. Без их помощи, возможно, у нас бы ушло несколько лет на поиски этой баржи. Но на помощь пришли такие мощные специалисты из Петербурга, которые выполняли свои задачи по изучению дна, по ландшафту и параллельно помогли сделать такую находку. Мы им за это очень благодарны. — Насколько тяжело опускаться на глубину 20 метров? Какие сложности есть при работе и обследовании на такой глубине? — Работа на такой глубине для нас не составляет никакой трудности, потому что у нас 20-ти летний опыт работы в различных суровых условиях, включая Северный Ледовитый океан. Только что, буквально две недели назад, мы вернулись из Тихого океана, где нами было локализовано место гибели брига «Юнона». На Ладоге сложности с самой водой, потому что вода темная, и уже на глубине 8 метров солнечный свет не проникает. На глубине 20 метров работаем с фонарями. Без них возникает ощущение, что работаешь ночью в кромешной тьме. Это из-за особенностей структуры ладожской воды. Но для нас это уже не помеха — успели адаптироваться. Обследование происходит не за одно погружение. В день производится 2–3 погружения. Вы же представляете себе этот размер в 55 метров, а луч фонаря освещает 2–2,5 метра максимум. Весь объект под водой увидеть невозможно, поэтому его нужно частями детально изучать. Проникновение в трюмы — это тоже операция, связанная со сложностью и опасностями. Спускаемся по ходовым концам, как в пещеру, чтобы можно было обратно вернуться. Но даже за неделю такой объект достаточно сложно изучить. Наша задача теперь — найти точные номера, бортовые и другие свидетельства принадлежности к заводам, где она была построена. Это работа не одного и не двух дней. — На барже нет видимых повреждений. Ваши предположения: отчего она пошла ко дну? — Я сейчас затрудняюсь ответить, потому что ни пробоин, ни следов взрыва, ни попадания артиллеристского снаряда обнаружено не было. Пока об этом говорить еще рано. Причина, почему она затонула, для нас не ясна, а делать слепые догадки глупо. — Как баржа могла курсировать по Ладоге, не попав ни под один обстрел немецких бомбардировщиков? Архивы смогут помочь разгадать эту тайну? — То, что баржа пережила блокаду и не попала ни под один немецкий снаряд — это настоящее чудо. А они здесь, на Валааме, случаются ежеминутно. Мы очень надеемся, что архивы нам помогут разгадать тайну гибели этой баржи. Собственно, для этого мы и работаем здесь, под водой, чтобы добиться исторической правды. — Какова дальнейшая судьба находки? Вы дальше контактируете с кем-то из властей и ведомств по поводу дальнейшего изучения этого объекта? — Все данные будут переданы инженерной фирме «Морская геодезия», которая наносит эти объекты на локационные карты. В известность уже поставлены Службы безопасности Валаама. Единственное — мы не указываем точные координаты затопления, чтобы на баржу не проникли «черные» археологи. Это будет сделано, только когда будет полностью установлена ее культурно-археологическая ценность. И то не мы принимаем такое решение. — Следующее погружение у вас на острове Оборонный. Что там надеетесь отыскать? — На Оборонном мы надеемся отыскать артефакты периода советско-финской войны, там проходила линия Маннергейма. Пока о точных догадках рано говорить. — Вы сказали, что уже второй год ищете колокола Валаамской обители. В чем же их уникальность, историческая и культурная ценность? — В 1939–1940 годах началась эвакуация Валаамского монастыря на территорию Финляндии, на Новый Валаам. В тот год зима была очень суровая, стоял очень толстый лед, и церковные ценности вывозились на автомобилях, которые были предоставлены финской армии, на подводах. Все это шло в Финляндию. После подписания советско-финского мирного договора 13 марта 1940 года было дано еще несколько дней на вывоз ценностей монастыря, и с колокольни Никольского скита были сняты колокола, они были подготовлены для вывоза в Финляндию, поставлены на лед. Но по какой-то причине их не успели погрузить в ту колонну, и они остались лежать на льду. Есть вероятность, что они весной ушли под лед. Есть воспоминания монахов, игумена монастыря — то есть это не вымысел и не легенда, об этом есть исторические справки. Мы занимаемся тем, что в районе Никольского скита пытаемся найти эти утраченные колокола, которые имеют очень большую ценность для Валаамского монастыря. Каждый год применяются разные методы обследования. В мае этого года с нами здесь работали сотрудники Института археологии РАН, именно специалисты по подводной археологии. Меняется методика, приборы: лучевые эхолоты, ферромагнитные локаторы и так далее. Потом к нам подключилась «Морская геодезия». Сейчас у нас есть предположение, что все-таки колокола находятся не на дне, а в толще грунта. Во время штормов в бухту приносится песок, и объекты, которые уже больше 80 лет там лежат, оказываются под слоем грунта. Поэтому в следующем году применим новые методы. Раньше же мы думали, что они лежат просто на поверхности, но теперь мы уверены, что они находятся глубже. Поэтому поиски будут продолжаться, потому что эти колокола имеют большую историческую и духовную ценность для Валаамского монастыря.